Когда я узнала из книги Галины Вишневской, великой русской певицы, народной артистки СССР, насколько непростым был путь к её знаменитым оперным партиям и насколько многое (как хорошее, так и плохое) зависело от педагогов, встретившихся ей в жизни, то в который раз вспомнила наших многочисленных поющих детей..... Предлагаю Вам ознакомиться с некоторыми отрывками из книги, которые показывают её долгий путь к встрече с Учителем.
...Он был самым модным педагогом – и с завидной легкостью портил голоса, как почти всегда, в общем-то, и бывает. В общем, стала я у него заниматься. И через три месяца у меня пропали верхние ноты. .. в те дни я ничего не понимала, несколько лет прошло, прежде чем вернулся ко мне мой прежний голос....
...Дело в том, что у меня была природная постановка голоса – маски, грудного резонатора и дыхания. Певцы годами учатся правильному дыханию, но часто так и не постигают этой основной тайны пения. Мне это было дано от Бога, я родилась с умением певчески правильно дышать, и его-то и лишил меня мой первый педагог. Он не должен был ломать моих природных данных, ему надо было осторожно вести меня, развивая музыкальность, общую культуру, давать разучивать нетрудные арии и т.д. Диапазон у меня был две с половиной октавы. Иван Сергеевич, постоянно говоря на уроках о крепкой опоре, о крепкой диафрагме и не объясняя, что это значит, в результате заставил меня зажать диафрагму, и сразу у меня перекрылось дыхание, сжалась гортань, и – прощай верхние ноты! Да и вообще голос стал мельче.....
...Встреча (случайная - Н.В.) с Верой Николаевной Гариной, которая стала моим учителем пения, буквально перевернуло мою жизнь. Без нее оперной певицей я бы никогда не стала....
- Выше я не могу, у меня низкий голос!
- Так вот милая, у тебя не меццо-сопрано, а настоящее сопрано.
- Правда? Вот спасибо! Господи, я же помню, какие у меня были раньше верхние ноты! А потом пропали, а мне никто не верит. Все педагоги, у кого я была, говорили мне, что у меня меццо-сопрано. Как же вы узнали? Я уже шесть лет пою на сцене, и вы первая мне это говорите!
- Я поняла по переходным нотам второй октавы. Ты не умеешь включать головной регистр, а это – запомни на всю жизнь – ключ к верхним нотам! Ты должна умом понять эти ощущения, сознательно включать и переключать грудной, средний, головной регистры, научиться владеть своим дыханием. Природная постановка голоса – большой соблазн для дураков и бездельников. Потому и теряют часто великолепные голоса, едва начав карьеру, что, не получив профессиональной подготовки, идут на сцену, надеясь на природные данные. В общем, я буду тебя учить, и начнем мы сегодня же. Первое: как ты дышишь? Покажи-ка.
- Я не знаю.
- Хорошо. Тогда вздохни и спой эту фразу...
Она приложила руку к моей диафрагме, я запела.
- Чувствуешь, какая у тебя зажатая диафрагма? В такой судороге не то что петь - говорить-то невозможно. Попробуй, вздохни, как ты дышишь при пении, и скажи несколько слов.
Я делаю то, что она велит, и, конечно, даже разговорный голос у меня становится напряженным и тусклым, как из-под подушки.
- Чувствуешь, как ты сажаешь звук на горло? Если с таким дыханием можно еще кое-как петь на середине, то о верхних нотах не может быть и речи. Значит, так. Сейчас иди домой, только не смей дома петь сама, не пытайся понять все сразу, это невозможно - только голосу повредишь. Заниматься будем каждый день - это мое главное условие. Я обыкновенно беру с учеников 10 рублей в месяц, но с тебя, поскольку ты работаешь, буду брать пятнадцать. Ты можешь платить столько?
- Конечно, могу, это же так ничтожно мало! Почему вы не берете больше?
- Потому что у меня есть десять учеников плюс моя пенсия, итого 150 рублей в месяц. Для меня и моего кота Цыгана на еду достаточно, а больше мне ничего не надо.
Всю свою жизнь я благодарю Бога, что встретила эту изумительную женщину, и сердце мое исполнено любви и благодарности к ее памяти. Вере Николаевне в то время было 80 лет. Она училась пению еще в прошлом веке у знаменитой Полины де Лукка, в Вене. Пела, в основном, за границей, но вскоре вышла замуж за фабриканта Коха в Петербурге, у него была фабрика музыкальных инструментов, - и постепенно оставила певческую карьеру. Еще во время революции мужа ее расстреляли как буржуя. Жила она на улице Маяковского в огромном, когда-то собственном, доме, на пятом этаже, в маленькой, узкой комнатенке, конечно, в коммунальной квартире. Так как лифт с начала войны не работал, то последние
годы она не выходила на улицу - не могла пешком подниматься наверх. Каждый день кто-нибудь из учениц ходил для нее в магазин за продуктами или в сарай за дровами - отопление было печное. В комнате - шкаф, кровать, стол с четырьмя стульями, пианино фабрики Коха... На высокой - под самый потолок - изразцовой печи всегда сидел огромный верный котище Цыган. Часто во время пения учеников он прыгал оттуда, летя через всю комнату, как черная пантера. На стене висели старые, пожелтевшие афиши концертов Веры Николаевны и несколько истлевших лент от венков и букетов.
......Итак, я стала у нее заниматься. Как солнце должно утром взойти и вечером сесть, так и я должна была каждое утро идти к ней на урок: это был закон. Больше всего мы занимались дыханием – чтобы освободить зажатую диафрагму. Специальными упражнениями освободили язык, нижнюю часть, гортань – т.е. освободили певческий аппарат. Через полгода я приобрела свой полный диапазон – две с половиной октавы.... Это было удивительно! Она голосом показывала мне вокальные приемы. Конечно, голос в 80 лет, да еще сопрано, не может звучать по-настоящему, но я моментально ее понимала, сначала копировала ее прием, а потом старалась сознательно разобраться в том, почему та или иная фраза таким образом зазвучала. Я так быстро делала успехи, что к концу года уже пела у нее на уроках арии из опер Верди, Пуччини, Чайковского и т. д. Я стопроцентно переняла ее школу, чего, к сожалению, не смог сделать ни один из ее учеников....